Прозревший Эдип (9 часть)

Расставшись с мамой, я побрёл домой. Не знаю, как вам описать моё состояние… Я был потрясён. Как хорошо, что у Марины сегодня смена и её нет дома! Если не считать, что вечером надо забрать нашего сына из яслей, у меня не было дел. Придя домой, я бухнулся на диван. Мне требовалось переварить произошедшее. В голове — каша. То всплывали картины нашего с мамой сегодняшнего совокупления, то приходили какие-то отрывочные воспоминания о моих ранешних забавах, связанных с фантазиями об инцесте. Что ж, — неудивительно: столько лет жить с этими фантазиями, привыкнуть скрывать их, быть абсолютно уверенным, что они никогда не сбудутся, а сегодня, вдруг, как снег на голову — нате! Получите… За что боролись, на то и напоролись… Минуты складывались в часы, а я всё никак не мог привыкнуть к мысли, что сегодня днём у нас с мамой действительно был секс. Но это было… было!.. Я почувствовал эрекцию при мысли о том, как я у Валентины вставлял маме сзади… Для меня, видимо, навсегда образ мамы будет самым возбуждающим… сейчас — как и раньше… Я не хочу сказать, что мамин образ заслонял собой все прочие женские образы, — моя жена Маринка, да и девчонки до неё тоже сильно возбуждали меня. Просто от фантазий, персонажами которых были мы с мамой, я получал удовольствие, непохожее ни какое другое. Её образ, в отличие от других, не забывался, и я к нему всё время возвращался. Не то чтобы я с детства постоянно хотел свою мать, нет, так нельзя сказать. Но мысль о сексе с ней стабильно меня заводила. Причем, должен заметить, это существенный момент — когда я фантазировал о маме, я в большей степени думал даже не столько о своей реальной матери. В сознании у меня сложился именно «образ матери», то есть полуабстрактный объект, связь с которым чрезвычайно соблазнительна именно потому, что невозможна, запретна. И я, мастурбируя, мысленно «ретушировал» недостатки реальной мамы, «лепил» её по своему сиюминутному вкусу то чуть моложе, то с чуть более совершенной фигурой. Не уверен, что, если бы тогда, в мои лет семнадцать-восемнадцать мама бы мне «дала», я бы в реальности захотел её так же, как хотел в фантазиях. Сегодняшний секс с ней, кстати, тоже был, хоть и обалденный, но не совсем такой, каким я его представлял раньше… Я снова переключился на воспоминания о моих юношеских фантазиях. Помню, я школьником как-то придумал для себя такую забаву (думаю, нечто подобное проделывали многие подростки): вырезал из маминых фотографий её лицо, прикладывал его к фигуре той или иной красотки, выставляющей нарастопырку свою двугубую, и… Как вы сами понимаете, удовольствие было изумительным. Однажды я даже «смонтировал» коллаж, на котором большегрудая, естественно, с «лицом» мамы, стояла раком, и сзади ей вставлял бойфренд, которого я одарил моим собственным фотоликом. Ха, вот бы мама увидела этот коллаж! Но он уже истлел — ведь это было давно, мне, наверное, лет восемнадцать было… Тогда еще компьютеры были не так распространены в личном домашнем пользовании, как сейчас, и я не имел возможности экспериментировать с Фотошопом. Зато литература с инцест-мотивами выискивалась, копилась, была, и «много-много радости детишкам принесла». Естественно, не мог я обойти вниманием, скажем, Альфонса нашего де Сада. Открывая его «Жюльетту», всегда попадал на тот эпизод, где в компании великосветских развратников «…юноша с большим чувством содомировал свою мать». А ещё помню в «Жюстине» те строки: «Как это дивно, оказывается — вонзать в зад собственной матери!» Не только художественная, но и любая другая литература, где хоть вскользь затрагивалась тема инцеста, привлекала мое внимание. Ну а если уж это был материал полностью в теме, он вырезался и хранился. Я опять вернулся от воспоминаний в свою квартиру. Что теперь будет? Как мы будем общаться с мамой? С Маринкой? Я чувствовал себя как-то некомфортно, и не мог объяснить себе, почему. Что со мной? Я ведь никогда не испытывал вины за свои фантазии. Я не считал, что мои склонности какие-то «плохие», «ненормальные» — они есть, и, значит, это естественно, думал я. В общем, я ни капли не волновался по поводу якобы «извращённости» своих склонностей. В реале встречался с девчонками, как все курсанты нашего училища, а в фантазиях успевал еще и с любимой мамочкой «сожительствовать». Ни с кем другим я на «свою» тему не общался. Ну, может, так, — немного, с друзьями анекдоты в училище травили «про это», и, случалось, под общий смех звучало что-нибудь типа: «Мужик насилует девчонку в темном подъезде. Закончил, закурил. Девчонка говорит: « — Мужик, изнасиловал — так дай хоть закурить». Щелкнула зажигалка, огонёк на секунду осветил лица… « — Доча?! — Папа?! — Доча, ТЫ КУРИШЬ?!?!!!» При мыслях об этой байке я улыбнулся: она напомнила мне анекдот, который Валентина рассказала нам с мамой сегодня. Хм… «Мать — не мать, лапти надо снимать!» Потом мысли мои вновь поползли в прошлое… в голове возникли стародавние строчки из детства… ну, вы, наверное, помните, все, наверное, знают эти похабные стишки, в которых в семье все со всеми, и сестра, трахаясь с братом, говорит ему, что у него член «больше, чем у папы», на что он ей отвечает: «Ой, сестреночка-сестра, чем ты удивила — мне ещё на той неделе мама говорила!» Подобный «фольклор» подтверждал мне в юности мою догадку, что далеко не я один интересуюсь этой темой. Встречались мне инцест-перлы и в настоящем, без кавычек, фольклоре. Например, в той сказке из собрания Афанасьева, «Кумова постель», в которой, чтоб получить клад, парень должен был переспать с сестрой, матерью и кумой, но не соглашался, и мать, переодевшись, соблазнила его. «Лимон инцеста» Сержа Гензбура, «Нижегородский откос» Бориса Пильняка, — много, много всего я перечитал, чтоб подразниться невозможной, как тогда казалось, мечтой… Смешно было, когда узнал в одном филологическом исследовании, что распространённое ругательство «Ёб твою мать!» — на самом деле с древности сохранившееся обвинение в инцесте. И когда мы говорим: «Ёб твою мать!», это означает — «ты (к кому обращаемся) совокуплялся со своей матерью!» Н-да, учитывая, как часто и повсеместно нам приходится слышать это выражение, получается, что практически каждый хоть раз, да «ёб свою мать»… Читал я и о царе Эдипе, а также и об одноимённом комплексе, сформулированном дядюшкой Фрейдом. В итоге у меня сложилось такое же мнение, как у тех исследователей вопроса, которые считали, что инцестуозные желания нормальны и присущи абсолютно всем, только выражены они у одних открыто, осознаваемо, как у меня, а у других латентно, скрыто. То есть человек не ощущает влечения к матери, его это не возбуждает и даже вызывает отвращение — но вот жену-то он себе выбирает, как близняшку похожую на мамочку. Рыская за своей любимой темой и в детстве, и в юности, и совсем недавно, да хоть месяц назад, когда я уже трахал Валентину, я, по чрезвычайной ограниченности и неуклюжести информации об инцесте видел, что тема эта — самая «засекреченная» среди прочих секс-тем, и меня это удивляло. Скажем, о сексе между людьми одного пола можно громко шутить в общественном месте, а вот попробуйте то же самое про инцест? И это при том, что инцест — нормальный гетеросексуальный интим. Разница в возрасте между партнерами? Да кого этим удивишь — Бальзак и его дама сердца, Есенин и Айседора Дункан, примеров куча. Единственный нестандарт — факт кровного родства, и всё. Тут я вспомнил, как однажды я написал в эротическую газету письмо, в котором немного порассуждал на свою любимую тему, оставил свой адрес. Вы не представляете, что после этого началось! В течение недели мне пришло писем штук сорок со всех концов СНГ, то есть каждый день пачка по несколько писем, от людей с подобными же интересами. Разные письма, разные люди. Кто-то просто фантазёр, как я. Кто-то слегка неадекватный. Парочка писем меня просто поразила — в одном молодой, женатый человек рассказывал свою историю, как его мать соблазнила, когда он учился в седьмом классе. В другом образованный, порядочный мужчина описывал, как поощрял забавы своей супруги, которая после ванны, «играя», делала девятилетнему сыну минет. «Допоощрялся» до того, что, став взрослым юношей, сын привык регулярно свою сыновнюю нежность изливать маменьке во все три её отверстия, к её большой радости. А отец нисколько не ревновал. Тогда, представляя себя в подобной ситуации, я прислушивался к своим эмоциям и думал, что, наверное, действительно, это единственная ситуация, при которой ревности не чувствуешь — ни на месте отца, ни на месте сына. Чего ревновать? Сын «уведёт» мать от отца? Или отец от сына? Все дома, никто никого не уведёт. Да и между сыном и отцом все-таки любовь, уважение, неужели один с другим не поделится мамой, пожадничает? В общем, полная гармония у людей… «А интересно — правда, что будет, если отец узнает?!» — мелькнуло у меня в голове; я перевернулся на другой бок, и вновь поплыли воспоминания… Я ведь всегда хотел, чтоб произошло то, что произошло сегодня… «Эх, — думал я, читая письма, — у других мамы как мамы, а куда моя-то смотрит? Нет, чтоб первый шаг сделать — такое сокровище у меня в штанах для её пользования выросло, и болтается без дела!» Но это я шутил так сам с собой, я знал, что матери в голову не придет подобное… И получается, я ошибался! Маме «пришло в голову»… И она… что она сказала сейчас в парке? А, — спросила, когда Маринки не будет дома… и приглашу ли я её в гости… А я сказал, что во вторник… У меня поползли мурашки по спине; от волнения даже в туалет захотелось. Я повернулся на другой бок, задетая мной подушка скатилась с дивана. (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)