Лежал я после аварии в больнице. Положение — хуже не придумать. Под ноги подставки, как у баб в гинекологии, к коленям и пяткам груз привязан. Называется это дело вытяжкой. Ухаживали за нами санитарки. Лежачему все проблема: умыться, в туалет по нужде, и вообще. Пока трое в палате было, еще ничего, а вот как соседей выписали, хоть волком вой. Перекинуться словом не с кем. Да еще с некоторых пор проблема возникла. Мужик молодой, работой не изнурен. Ладно, ноги не работают.
А остальное-то в порядке. Вот с остальным и возникла проблема. Сны эротические сниться начали. А как нянечка начнет подмывать, так со стыда прятаться некуда. Встает, будь он неладен, и падать не хочет. Еще когда придет какая женщина в возрасте, оно и ничего. Она жизнь прожила, с понятиями. А фитюльки-практикантки хихикать начинают, сучки. А он, зараза, отдохнувший и на казенных харчах отъевшийся, по целым дням стоит. Прямо хоть дрочи.
Была среди нянечек одна молодайка. Так деваха ничего, только маленько припудренная. Малахольная какая-то. И как-то в шутку я ей брякнул, когда она моей гигиеной занималась
— Татусь, (от Натальи, как ее звали) доктор сказал, что ты мне помочь сможешь.
Она рот раскрыла, соображает, в чем это может помочь. А я продолжаю
— Видишь, стоит?
А он действительно стоял. Попробуй иначе, когда руки молодой женщины его трогают, подмывая увечного.
— И что? А я при чем?
— Ну как при чем? Очень даже при чем. Для больных это вредно. Вот доктор и сказал, что ты должна мне дать, чтобы он опал. И давать почаще. как встанет, так давать.
Говорю же, малахольная. Стоит, задумалась, соображает, что и как. Потом говорит
— А как я дам? — Дать, значит, она не против, надо только способ найти. — Ты же лежачий.
Я ведь ей такое предложение недаром сделал. Говорили мужики, что ее уломать легко. Безотказная девушка. Может сама кайф ловила. Кто знает.
— А ты на меня потихоньку садись, вот и получится.
— Ладно, — говорит, — после вечернего обхода приду.
Ну я и жду, когда же обход пройдет. И правда, едва обход прошел, отбой объявили, она дверью и скрипнула. Внимания вряд ли кто обратил. мало ли по какой нужде нянечка к лежачему больному зашла. А она двери на швабру и ко мне. Простыню с меня стянула и руками за это самое. Меня аж затрясло, так давно баб не пробовал. И я ей под халат форменный, а она уже без трусов. И правильно, чего время зря терять. Она мокрая, я на взводе. Чего еще ждать? Вот она ко мне на кровать залезла и на меня пристраивается. А на кровати щит лежит под матрасом, чтобы не появились пролежни от мягкого. Хотя я считаю, что это один из способов пытки, чтобы реже в больницу попадать. Так что не прогибается моя постель и под двойным грузом. Халат-то Татуся снимать не стала, просто задрала, и получилось, как амазонка в седле, и седло, то есть меня, халатом прикрыла. Несколько раз качнулась я и приплыл. Она от огорчения губки надула, а сама не слезает, сидит. И правильно делает. И в иное время одного раза мало
было бы, а тут, при таком долгом воздержании, сам Бог велел повторить. И чую, что повторение уже рядышком. Он зашевелился, приподнимается, страдалец, силой наливается. И татка почуяла, что можно продолжать, задницей задвигала. Сама осторожничает. Пере ломаные ноги бы не задеть ненароком, а то вместо ебли надо будет доктора звать. Как ни осторожничай, а когда заберет, про все забываешь. Забрало обоих. Да так забрало, что аж зарычал я зверем диким. С тем рыком и кончил. Наташка с меня осторожно слезла, помыла меня, постель поправила
— Вам хорошо, больной?
— Прекрасно, няня Татуся! Почаще бы такие процедуры.
— Можно и почаще. Только я дежурить через два дня буду. Потерпишь?
— Да уж теперь потерплю, не сомневайся.
— Ты только никому не говори. Нас за это ругают.
— За что?
— Что с больными мы это самое.
— Ебетесь, что ли?
— Ну да. Нельзя нам.
— А мы никому рассказывать не будем, хорошо?
А на завтра ко мне в палату положил соседа. Ему легче, у него рука пострадала, а так ходячий. Только мне-то как теперь быть? При нем же Наташка ни в жизнь не даст.
Для аппетита и разгона крови, доктор прописал лекарство. народное средство. Сказал, чтобы я попросил родственников принести мне коньяку. А ко мне ребята с работы приходят, мать с отчимом, сестра, знакомые, родственники. Я всем и передал просьбу доктора. Ну и натащили кто что и сколько мог. Кто коньяк, кто вино, а отчим, сомневаясь в пользе коньяка и имея привычку к нашей беленькой, два литряка водки принес. Я и угостил вечером соседа для аппетита и лучшего сна. Нам на ночь димедрол кололи. Вот смесь водки и лекарства вырубили соседа напрочь.
Наташка проскользнула в палату и с сомнением на соседа уставилась. Я ей говорю, что он теперь до утра без задних ног дрыхнуть будет, сама может убедиться. Она потрясла соседа, попробовав разбудить. Куда там! И Натаха, не теряя времени, в седло и поскакала. Правда, перед скачкой немного с ней приняли коньячку для улучшения кровообращения. А что? Мы же не за рулем. Проскакали до самой финишной ленты. Поездили бы еще, да в коридоре какая-то суматоха. То ли привезли кого, то ли еще что. Только ее как сквозняком выдуло от меня из палаты.
Сплю, сон хороший снится. будто бабу ебу и вот-вот кончу. Проснулся, а это не я кого-то ебу, меня ебут. Наташка верхом сидит, подскакивает, кайф ловит.
— Я пришла, а ты спишь. Мне скучно. Все отделение спит, а нам же нельзя. Я и подумала. а ты спишь. Посмотрела, а у тебя стоит. Ты не сердишься?
Да кто же на такое сердиться будет? Почаще бы так будили.
Через некоторое время мои ноги заковали в гипс, вроде как средневекового рыцаря. Вручили подпорки, костыли называются, отправили в пеший поход. Надо ежедневно сколько-то там наматывать, шагая по коридорам больницы. Все хорошо, только вот умыться могу, а задницу помыть никак. То есть без помощи няни все одно не обойтись. И вечером гигиенические процедуры мне проводили санитарки. Наташка в том числе. Только не в палате, а в ванной комнате. Тут уж у нас масть пошла! Я на лавочку специальную, для таких не самостоятельных предназначенную, полу сяду, полу лягу, а она тут как тут. Мигом пристроится и поехали.
Эти два месяца пролетели незаметно. Выписка подошла. Привезли меня домой. мать на работе, за мной ухаживать некому, вот матушка, с подачи отчима, а он с моей подачи, договорилась с Татушкой насчет приходить и за немощным ухаживать. Платила ей. И мне хорошо, и ей прекрасно. Оказалось, что замужем была, развелась, теперь в свободном поиске. Все это, конечно, прекрасно, только я пока не собираюсь примерять колечко и слушать торжественный марш. Ни к чему это.
Выписали под чистую. На работу. Вначале легкий труд, а потом снова на машину. Мы с моей сиделкой так и встречаемся, тешимся по понемногу. Я все думаю, не забрюхатела бы, ни к чему мне такое. Пронесло. А тут вербовщики приехали, на Север вербуют. Ну я и подписал контракт на пять лет.