Борис стоял около машины и курил. Сейчас он жалел только об одном. Ну, какого он пообещал этой мокрощелке встретить её трезвым? А вдруг кидняк? А вдруг её самолёт захватили террористы и угнали его в раздольные африканские ебеня? Или вообще тот уронил сразу все свои двигатели и разбился? К чертям собачьим. А там, дома, водка. Водочка. Из холодильника. Запотевшая. С пылу с жару. С тактом, с расстановкой и прочими партиями в одноклеточные шашки. Как там говорил классик? Холодная водка греет душу.
И, главное, никакого намека на движение в области паха, — посетовал Борис Игнатьевич и…
По аллее, ему навстречу шла, легко покачивая бедрами, Ирина и улыбалась.
Хороша, зараза, — проснулся тот, кто ещё секунду назад спал как подстреленный из гаубицы воробей.
Заткнись, мудилло, не пали хату.
Взялся оскорблять, так изволь придерживаться логики вещей. Ты бы ещё хуем меня обозвал и при этом потребовал, чтобы я обиделся. Ты, мил человек, из разряда тупиздней. Подвид — очевидный…
Дожился. Я уже с собственным хуем вступаю в полемику.
Ну, ты же не вслух, — приободрил Бориса тот, — так что расслабься. И это…
Что ещё?
Сделай одолжение, сначала познакомь меня с её глоткой, а уж потом бухай. Хоть залейся.
Попытаюсь…
Подошла Ирина. Сказала:
Привет, — и, не дожидаясь ответа, поцеловала Бориса. В губы.
Ай, молодца, — прокомментировал ситуацию его молчаливый собеседник, — как же мне нравятся дамы без комплексов.
Заткнись, кзёл безрукий. Или как там тебя?
Или как…
Я смотрю, вы уже познакомились? — сам того не подозревая, прервал перепалку друзей подошедший Олег. — Ну, что, едем?
Да. Поехали, — ответила Ирина, облизнула губы и кошкой юркнула на заднее сидение автомобиля.
Борис Игнатьевич неуклюже последовал примеру девушки. Олег сел за руль и, промычав:
«Он сказал: поехали. Он взмахнул рукой…», — повернул ключ зажигания.
Давай, хотя бы сегодня без песен, — попросил Борис и опустил свою ладонь на коленку Ирины.
Нейлон. Ещё нейлон. Ажур. Нежная кожа обнаженного бедра. Ирина закусила губу и чуть раздвинула ноги. Добравшись до промежности, Борис Игнатьевич не без гордости констатировал — трусиков не было.
Я же обещала, — улыбнулась Ира и, положив его свободную руку себе на грудь, попросила: — поцелуй меня.
Целоваться Борис Игнатьевич не любил. Более того, он считал это занятие анахронизмом. Но он очень уважал большие сиськи. А чего не сделаешь ради уважения вообще и к сиськам в частности?
И они целовались. Борис мял грудь Ирины и наслаждался. Неожиданно для себя он понял, что, оказывается, ему нравится целоваться, по крайней мере, с этой девочкой, годящейся ему в дочери.
Да вы, батенька, педофил, — прокомментировал ситуацию тот, чьего мнения не спрашивали.
Молчал бы уж, — отреагировал Борис, — для тебя же стараюсь.
Они препирались до тех пор, пока автомобиль не остановился у обочины.
Привал, — сказал Олег и вышел из машины, — курить очень хочется.
Ирина застегнула на груди платье и тоже вышла.
У тебя руки чистые? — спросил Олега Борис, кое-как вылезая из машины.
Ну, как сказать, — ответствовал тот, — с утра мыл.
Покатит. Отнеси мой хуй пописать.
Да ссы прямо тут.
Не. Тут нельзя. Тут дамы… вернее, дама.
А может быть, она не против.
Не против чего?
Ну, например, не против золотого дождя, — Олег подмигнул Ирине, и та ответила ему загадочной улыбкой.
Не знаю, — замялся Борис Игнатьевич, — может быть, как-нибудь потом.
Полезай уж, скромник, — вздохнул Олег, взвалил Бориса на закорки и потащил к ближайшим кустам.
К чему это ты? — спросил Борис, поливая куст лавра-вишни.
Что «к чему»? — Олег отшвырнул в сторону бычок и вопросительно уставился на друга.
К чему ты завел эту пластинку? Про золотой дождь?
Аааа, ты об этом? Не обращай внимания. Недавно порнушку смотрел. Что-то вспомнилось.
А если бы она услышала? Учти, если ты обломаешь мне еблю…
Ну, не услышала же.
Борис стряхнул с конца остатки мочи и уже собрался было засунуть его в штаны, как услышал:
Не прячь меня. Я хочу подышать свежим воздухом.
Не ешь меня. Я тебе ещё пригожусь, — передразнил того Борис Игнатьевич, но, войдя в положение: — А и вправду, чего тебя прятать? Дыши, — просто одернул рубаху и обратился к Олегу: — я всё. Поехали?
Вернувшись, они нашли Ирину уже в машине.
Пристегните ремни безопасности. Взлетаем.
Тоже мне, летчик, — пробурчал Борис Игнатьевич и всунул своего маленького Борюсика в руку Ирине.
Что, прямо тут? — удивилась девушка. — Сейчас?
А чего тянуть? Минет — это дар свыше. Не стоит гневить богов пренебрежением к их дарам.
Она наклонилась и взяла член в рот.
Алоха!
Стоит ли пояснять, кому именно принадлежал этот восклицательный знак?
Ну, и, дабы оправдать романтическую рубрику, отмечу, что Борис Игнатьевич, как истинный непризнанный рифмоплёт непролазный, сравнил голос Ирины с запахом чая, настоянного на цветках лаванды и мяты, которые собирали на солнечной стороне горы со странным названием Магоби. Только сказать ей об этом он почему-то постеснялся.