Едва лишь ощутив мягкий толчок о бампер своего автомобиля, Анна почти сразу же заподозрила, что произошло что-то не то. Неприятное нечто произошло. Что именно — она ещё и осознать не успела, а изящная ступня, повинуясь не подточенным даже сонливостью и градусами принятого накануне алкоголя, уже вдавливала педаль тормоза.
Анна Красинская, обладательница волос дивного золотисто-рыжего цвета и перспективная молодая журналистка газеты In, возвращалась домой после затянувшейся глубоко за полночь вечеринки полупрофессионального характера.
Праздновался юбилей издания, вот уже на протяжении пяти лет чётко снабжающего фэнов кино и музыки самыми свежими данными. Издание сие фокусировалось в первую очередь на молодёжи, поэтому данные зачастую сводились к публикации нескольких абзацев скупого текста о похождениях какой-нибудь поп-звезды и фотоизображения этой же звезды на всю страницу в полуобнажённом виде.
Что, собственно, и требовалось целевой аудитории.
Сама же Анна Красинская вела колонку ответов на вопросы лично-кулуарного характера, преимущественно исходившие от подростков, как наиболее проникнутых верой в авторитет печатного издания и наиболее заворожённых светловолосой мордашкой Красинской, фотография которой традиционно украшала каждый выпуск колонки.
Иногда ей вместо писем с вопросами присылали открытки к Восьмому Марта, пару раз — признания романтического характера. Коллеги иногда опасались, шутя, как бы её стремительно растущая популярность не помогла ей стать жертвой какого-нибудь маньяка.
Празднование, как было сказано выше, изрядно затянулось.
Будь Анна собрана и трезва, она никогда бы не допустила той ошибки, которую совершила, вздумав выключить фары и проехаться по собственному району в почти полной темноте, нарушаемой одним лишь только лунным светом и бликами редких уличных фонарей.
Но было уже поздно, пешеходов на улицах в принципе не могло быть, широкая дорога впереди просматривалась в лунном свете на многие сотни метров вперёд, а жила Красинская в столь далёком от центра провинциальном районе, что вероятность встречи с затаившимися в засаде гаишниками приближалась к астрономически малой величине.
Потому она поддалась бесшабашной алкогольной эйфории и отбросила все водительские правила, вколачиваемые на уровень рефлексов каждому начинающему автомобилисту на соответствующих курсах, выключив фары вместе с внутренним освещением и приготовившись наслаждаться движением своего стального коня сквозь серебристую паутину отблесков Луны и фонарей в чуть влажном после недавнего дождя асфальте.
Не включив фары даже после того, как широкая дорога впереди кончилась и пришлось сделать поворот.
Всё равно глаза её уже давно успели окончательно привыкнуть к темноте и всё вокруг было видно не хуже, чем днём.
За поворотом — новый поворот.
Ещё один.
Красинская постепенно расслабилась и мыслями своими вернулась к юбилейной вечеринке, к наиболее пикантным и сладким её моментам.
Как одна из более-менее эффектных редакционных девушек, она не раз собирала на себе лучи или даже целые снопы внимания со стороны сотрудников противоположного пола. Её это, впрочем, больше забавляло, чем возбуждало.
Вообще почему-то отношения Анны с кем-либо — при всей её внутренней раскрепощённости и будто бы даже раскованности, каковую она не раз демонстрировала юным неокрепшим читателям своей колонки при ответах на их глубоко личные вопросы, — редко заходили далеко.
Флирт был приятен и мил, создавая немало сладких для мысленного возвращения туда моментов. Анне нравилось весёлое щебетание, остроумная пикировка, взаимное поддевание, в котором стороны равны — или даже она сама чуть-чуть равнее.
Но при попытке перевода общения к более глубоким фазам происходила слишком уж быстрая смена ролей с одновременным падением приоритета остроумия, что слегка сбивало Анну с толку.
Иногда.
Может быть, в действительности она не была столь уж раскрепощена, как ей нравилось о себе думать?
Кто знает.
Задумавшись, Анна повернула руль, почти без сбавления скорости минуя очередной поворот, и…
Негромкое «тюк».
***
Неловко повернув ручку дверцы, Красинская выбралась из автомобиля и сделала несколько шагов вперёд к бамперу.
Фары она по-прежнему не включала — просто не сообразила в первый момент, да и что уж теперь? — но сейчас, когда переднее стекло, расстояние и сам бампер не мешали обзору, ночное зрение позволяло ей прекрасно рассмотреть в лунном свете лежащую кулем перед колёсами автомобиля фигуру.
Тинейджер.
Хотя нет, чуть старше. Лет шестнадцать, а может, семнадцать.
Всё равно.
Недоросль.
Столь циничной характеристикой в уме Анны он в первую очередь был обязан её нынешнему роду занятий, ведению колонки вопросов и ответов для подростков, по ходу которого ей чрезмерно часто приходилось сталкиваться с весьма специфическими извивами их помышлений. Впрочем, она тут же одёрнула себя — не время для мысленных измывательств над парнем, которого, между прочим, она сама сбила, — и попыталась присмотреться получше к лежащему перед бампером телу на предмет оценки его внешних и внутренних повреждений.
***
— Как тебя зовут?
— Стас.
Худощавый, нескладный подросток — а подросток ли? возраст его оставался неопределённым, в глубине себя Анна вообще не была уверена, как некоторые возрастные категории следует называть, — чуть поморщился, прижав ладонь к затылку.
Обведя взглядом интерьер.
— Вы… здесь живёте?
Анна неслышно вздохнула.
— Да, это моё скромное логово, — с улыбкой подтвердила она. — Надо же было привезти тебя куда-то, чтобы получше осмотреть и привести в порядок раны, а места твоего жительства я не знала.
Парень неуверенно провёл пальцами по ушибу.
— Можно было вызвать «Скорую», — отстранённым голосом, словно сам не до конца понимая смысл своих слов, произнёс он.
Анна с невинным видом пожала плечами. «Скорую», конечно, вызвать было можно, но повреждения парня на первый взгляд казались невеликими, а по выяснении всех обстоятельств у неё наверняка отобрали бы водительские права.
— Мне показалось, что я как бы в долгу перед тобой, — призналась она. — Слушай, а как так вышло, что ты ухитрился получить удар по голове и вообще не услышал моего приближения? Фары были выключены, но ведь мотор-то ревел.
Парень покраснел.
— Я… фантазировал.
— Что? — не поняла Красинская.
Парень покраснел ещё гуще.
— Темнота, — отрывисто произнёс он. — Ночь. Луна. — Поняв, что это ничего не проясняет, он хрипло добавил… — Мне нравится представлять себе, как нити лунного света, протянутые в черноте, сплетаются в единую серебристую паутину. Видя себя в её центре, я воображаю себя пауком, хитроумным ткачом, плетущим её узоры — или выхватывающим из хаоса бликов те или иные на диво симметричные кружева.
Пытаясь перехватить взгляд Анны, явно с целью угадать, не смеётся ли она над ним и не смотрит ли как на психа, он уточнил…
— В такие моменты я как бы отрешаюсь от всего сущего и вижу мир лишь как мерцающую вокруг паутину. Разместив себя в одной из фокальных точек паутины, я сажусь на корточки или скрещиваю ноги, чтобы не отвлекаться на неудобную позу, после чего ухожу в создаваемый своими мыслями мир.
Анна встряхнула своей светлой золотисто-рыжей гривой…
— Красиво. — Её действительно слегка заворожили эти красочные обороты. Упоминание же серебристой паутины и вовсе заставило вспомнить о порыве того бесшабашного настроения, что побудило её выключить фары. — Жаль только, что твоя фокальная точка оказалась прямо посреди дороги.
Едкий тон последней реплики она тут же попыталась разбавить мягкой улыбкой.
Парень — как он назвался? Стас? — виновато посмотрел на неё.
— Я не обратил внимания на звук. Я бы заметил изменившееся освещение, но звуки проезжающих автомобилей довольно часто слышны где-то рядом, и я…
Он неловко замолк, опустив взгляд в диванные подушки.
— Простите меня.
— Чего уж там, — улыбнулась Анна. Хотя первоначально она кривила душой при словах об ощущении долга перед ним, в глубине себя всё же считая виноватым по большей части именно этого парня, теперь ей стало его немного жалко. — Скажи, а ты не пробовал когда-нибудь сочинять наброски статей по заказу издательств, или там, стихи? У тебя неплохо получается обращаться со словами.
Стас посмотрел на неё. Внимательно так посмотрел, на миг даже Анне показалось, что он её узнаёт, но это ощущение тут же исчезло.
— Нет. Я иногда пишу рассказы, фантастические рассказы. А вы?
— Давай лучше на «ты», — с улыбкой Анна непроизвольно пригладила волосы.
Парень не отводил от неё заворожённого взгляда.
— Хорошо. Так…?
— Я журналистка.