Накрою на стол.
Из столовой слышался звон посуды, приборов. И вскоре она позвала меня. На столе водка, закуски, три бутылки вина, несколько бутылок пива да еще кастрюлька с супом — прямо пир, да и только!
— Хорошо? А? Постой, не целуй, я закрою дверь во двор.
Вернувшись, Лидка поцеловала меня в щеку и сейчас же отскочила.
— Ну, угощайтесь, господин! Чего желаете? Нет, нет! Не тянись! Не дам! Мне налей вина, себе водки. Ну, выпьем?
— За нашу любовь!
— Давай!
После второй рюмочки она еще больше разгорелась, и глазенки ее засверкали…
— Знаешь, мне стало что-то жарко… Я, наверное, сниму кофrочку…
— Давно уже надо было!
Сняв кофточку, она пододвинулась ко мне. Я без церемоний перетащил ее к себе на колени. Одной рукой обнимал за талию, другой, приподняв юбчонку, гладил полненькие, голые бедра… Она обняла меня за шею и поцеловала. — Хорошо тебе так? Приятно держать меня на коленях? Молчишь? . . Но я и так знаю, что приятно.
— Почем ты знаешь?
-: — А он у меня под задом так и прыгает.
— Тебе приятно?
— Угу… Приятно так щекочет… Если так долго посидеть, да еще голой, то, наверное, можно и спустить… А? . . А ты? .
— Первый раз я спустил, только глядя на тебя, даже не касаясь. А так — и говорить нечего! . . Хочешь голой жопкой сесть на него?
— М-м… Хочу, но давай подождем… В постели будет слаще… вкуснее. Ну, куда полез? . . Хочешь сисечку? Постой, я спущу рубашку. Вот так! Ну, пососи… только совсем немножко; А я совсем немножко его потрогаю.
Она чуть сдвинулась с моих колен и осторожно ощупала его:
— Знаешь, он у тебя больно толстый.
— Потом тебе же слаще будет, — сказал я отрываясь от ее сисенки. (Кстати здесь на первой фотографии можно посмотреть как веснушчатая Лидка с удовольствием сосет член главному герою).
— На знаю… Вот что, давай еще выпьем!
— Будет, Лидуська, опьянеем!
— И пускай! Легче будет сделать… Он у тебя такой толстый…
— Да нет! Самый обыкновенный!
— Да, да, обыкновенный! Тоже скажешь. Лучше налей еще рюмочку!
— Ну, ладно. По последней. За эту твою сисечку и… за нее…
— Не трогай… Ну, давай! Нет, постой! И за твой тоже!
— Согласен! Мы выпили.
— Пусти-ка меня на минутку.
Соскользнув с моих колен, она быстро развязала завязки у пояса и стянула с себя юбку, оставшись в одной рубашонке.
Принявшись танцевать, кружиться, вертеться, она то и дело подкидывала ноги, приподнимала рубашонку то спереди, то. сзади…
— Ну, будет тебе, Лидочка, иди ко мне, выпьем еще!
— Налей, но только полрюмочки! ~
Она сама взобралась снова на мои колени, приподняв рубашонку, и сказала:
— Ну, теперь давай кушать с одной тарелки, а то будет неудобно, тесно.
Поглядывая на меня блестящими глазенками и болтая ногами, она налила в тарелку супу и взяла в руки ложку.
— Открой рот, я буду тебя сама кормить. Ну…
так… Теперь одну ложку мне… теперь тебе…
С одной вилки брали мы и разных закусок, расставленных на столе, затем она запихивала мне в рот кусочки пирожного, И завершили мы свой приятный и веселый обед крепким поцелуем…
— Постой, не спеши! . . Я немного приберу со стола, а ты… сходи, куда тебе нужно. И я тоже. А потом…
Спустя некоторое время, когда я сидел, вытянув ноги, в кресле и лениво покуривал, она, наконец справившись с делами, подбежала ко мне и обняла за шею.
— А может, я и рубашку сниму? А? … , — прошептала она мне на ухо…
— Тебе очень хочется? . .
— я сам сниму ее. Можно? — сказал я, отбросив папиросу и стягивая с нее рубашку.
Начиная задыхаться, я прижимал ее гладенькое, упругое тело к себе, гладил, мял, ощупывал…
— Ишь как захотел! У тебя и руки стали дрожать, и коленки… Ты так сильно хочешь мне сдела-ть? . .
Молча я поднялся и понес ее к стоявшей в столовой кожаной кушетке.
— Нет, нет, не так! Так я не хочу! . . Я хочу тебя… тоже голого. Пойди разденься.
— Идем ко мне. Поможешь… раздеться.
— Нет, пойди сам разденься, а я здесь полежу. Через минуту-две я вновь вошел в столовую в одних носках, невольно прикрываясь рукой.
Она лежала на кушетке, раскинув ноги и руки и выставив мне навстречу свою красненькую, пухленькую щелочку…
— Стесняешься? — усмехнулась она. — Я ведь видела его. Убери руку… я его поцелую.
Я стоял возле кушетки, а она, приподнявшись, лизнула головку.
— Нет, нет! Постой! — проговорила она, отталкивая меня. — Давай-ка еще выпьем! Иди к столу и сядь, а я сяду тебе на колени!
— Но я не могу больше терпеть!
— Успокойся И сядь!
Встав на ноги, она со смехом толкала меня в спину ручонками…
Я сел на стул, чувствуя себя довольно неловко… Наливая в рюмку вино, она поглядывала на мою руку, вновь прикрывавшую член, и смеялась:
— Какой стеснительный! И какой горячий! Вот я его сама прикрою своим задом, когда сяду к тебе на колени… Знаешь, как приятно сидеть голенькой на коленях милого, тоже голого… Уф, приятно!
— Ну, иди же!
— Иду, иду! Подержи!
Она передала мне рюмку вина и села верхом на мои колени лицом ко мне…
— Ну, теперь выпьем из одной рюмки, за наш первый раз! Пей!
Я глотнул немного и передал рюмку ей. Она допила остаток и, убрав рюмку на край стола, взяла руками член и потерла его головкой губки своей щелочки. Потом, нажав на член губками, вскрикнула и тихонько отодвинулась.
— Он не войдет… — прошептала она, наклонив головку.
Теряя самообладание и позабыв обо всем, я сжал руками Лидкину жопку и дернул к себе.
— А-а-а! . . — пронзительно закричала она, отталкивая меня руками.
Но я держал ее жопку, как в тисках, явственно ощущая, что головка члена вот-вот войдет в щелку…
— Ой! . . Бо-о-ольно! — вопила Лидка, откидываясь всем телом назад. Подхватив ее за спину и наклонив вновь к себе, я почти судорожно прижал свободной рукой ее дрожащую жопку к себе… Она снова завопила, но головка члена вошла целиком, и я остановился, переводя дыхание…
— Ой, как больно! . . Пусти меня. Пальцы у тебя, как клещи. Больно же! . . Пробил и хватит. Потом дам тебе совсем…
Но я чувствовал, что член медленно проникал все глубже… И я начал помогать ему маленькими, короткими толчками, прижимая к себе горячую девчонку…
Но вот, войдя больше чем наполовину, член уперся в матку… Лидка дернулась и вскрикнула.
Я не двигался, боясь неожиданно спустить, но крепко удерживал ее.
— Больно! Выйми! Я не знала… что так больно…
Пусти же…
— Но я безумно хочу! Потерпи…
Крепче ухватив ее жопку, я несколько раз натянул медленно ее щелку на член… Наслаждение было невероятное. Но она билась на мне, пытаясь освободиться, и умоляла перестать…
— Ну, дай же мне хоть отдохнуть…
— Лидуся, пойдем на кушетку. Еще чуточку, и я кончу…
— Нет, милый, дай вздохнуть… ведь больно же…
Я отпустил ее жопку, и член выскользнул наружу. Она, облегченно вздохнув, упала головкой мне на грудь.
Тотчас же я отнес ее на кушетку и лег на нее.
Она сопротивлялась, но слабо и нерешительно, и очень скоро я лежал между ее широко раздвинутых и согнутых в коленях ножек. Я был наготове, но еще не двигался, пытаясь отдышаться…
— Может, не нужно? Я боюсь… опять будет больно… Ты спустишь другой раз…
— Я осторожно…
Член с трудом, туго, но уже немного легче вошел в нее. .
Она дрожала подо мной, но уже не кричала…
— Почему же все еще больно? . . Делай тише… потихоньку… тогда, тогда меньше болит. Ой! Только ты не глубоко. Не выдержу… Прошу же тебя.
Как мог и сколько мог, я сдерживался, двигал с непрерывно и с неописуемым наслаждением. Член с большим трудом и с натугой входил и выходил, весё чаще вдавливая матку и погружаясь почти целиком… Лидка постанывала, но терпела и выпячивал свой животик, чтобы помешать мне сделать ещё глубже…
Несмотря на все мри усилия продлить наслаж дение, я очень скоро спустил, сильно прижав матку. Лидка ойкала подо мной и сучила ножками…
Потом я еще минутку-две полежал на ней, нежно поглаживая ее влажное от пота тело.
— Тебе больно? .
— уже нет… А когда ты делал, то все время БЫЛО больно.
— Это только сначала, а потом болеть не будет — Ну, я пойду. Пусти…
— Куда? Полежим давай… Отдохнем.
— Я сейчас. Помоюсь и пописаю.
Я тоже встал, закурил и, крикнув ей в дверь
«Приходи ко мне!» — отправился к себе и забрался под простыню на кровати.
Минут через десять она вошла уже в рубашонке и с двумя рюмками вина в руках.
— Ну что? Пробил — целку и в постельку? Ишь ты какой прыткий! А ну, подымайся! Надо сперва выпить.
Она успела уже совсем оправиться, и к ней вернулось ее неизменно веселое настроение.
— Для успокоения? Ну, давай! Чокнувшись, мы выпили.
— Снимай рубашку и иди ко мне.
— Опять?
— Нет, поспим немножко. Я устал…
~ Ну, хорошо. Только смотри мне! Мне тоже хочется поспать с тобой…
Как-то непривычно было голыми, обнявшись, лежать под одной простыней, но усталость взяла свое, и вскоре мы погрузились в крепкий, освежающий сон.
Уже стемнело, когда я проснулся.
Лидки не было возле меня. Я окликнул ее:
— Лида!
— Я здесь!
— Что ты там делаешь?
— Прибираю.
— Иди ко мне!
— Ну что? Вот я!
— Иди, я тебя поцелую.
— Куда?
— Ну, смотри! Только-только целовались, и уже забыла, куда и как?
— Я дам тебе в щечку, а потом, может, и в губки… и больше никуда!
— Хорошо, только иди ко мне!
Я втащил ее на кровать и принялся взасос целовать, ощупывать и выдергивать рубашку из юбки, которую она уже успела надеть. Оголив грудь, я присосался к ее сисенкам…
— Ух, как ты… сосешь! Вкусно! Даже меж ногами… сладко…
— Лидуська, разденься…
— Зачем? Мне и так хорошо… — Ну, не мучь…
— Пусти, а то не разденусь…
С моей неловкой помощью она сняла рубашонку и юбочку и взобралась на меня верхом.
— Ну, покатай меня! Я люблю верхом на коне… Смеясь, она принялась танцевать на мне, подпрыгивая, как в седле, прижимая при этом животиком член к моему животу…
— Ах, как хорошо ехать! Только ты не конь, а жеребец… и он у тебя… мешает мне…
— Ложись, мне хочется…
— Чего это тебе хочется?
— Вставить…
— Что вставить?
— Ну, вот эту палочку…
— Хуй?
— Ну да…
— Куда ж ты хочешь его… вставить?
— В твою маленькую дырочку…
— В пизду?
— Да.
— Пизды захотел? У, жеребец! . .
— Не мучь…
— Захотел… А я вот тебе не дам! И жопой на него сяду. Вот так! Вот