Как-то шла баба с базара и тащила на себе мешок. Путь был не близкий, мешок тяжелый — утомилась тётка. И так ей стало вдруг жалко и обидно за жизнь свою пустопорожнюю, хоть плач!
«Ох, не дойду, — думала баба. — Помру здесь, посреди поля. Мешок, как водится, сопрут, а кости мои достанутся либо волкам, либо собакам бродячим. И некому будет меня схоронить по-человечески, да доброе слово над могилкой молвить…».
Уже еле волокла ноги баба, из сил выбилась, а мысли жалостливые не отпускали:
«Ведь сколько хорошего я людям сделала — не перечесть! Доброй, отзывчивой была, последним куском делилась, не жадничала, Бога почитала. А вот ведь как: забыл меня господь! Разве ж я когда просила у него хоромы золотые, али молочные реки с кисельными берегами?.. Нет! Так он и последнее отнял — мужа мово. Хоть покойник и алкаш был тёмный (прости, господи! земля ему пухом!), всё ж, какой-никакой, мужик в доме. Э-ххх!..».
Совсем невмоготу стало бабе. Разревелась она слезами горючими, сбросила со спины постылый мешок и тяжело села в дорожную пыль.
«За что ж такие муки, господи?, — продолжала причитать баба. — Ты бы хочь сейчас мне помог, видишь, поди, как с ног валюсь! И мешок энтот нельзя бросить, и дальше идти мочи нет… Кабы мешку этому клятому ноги — он бы сам за мной шёл…».
Не успела она удивиться, незнамо откуда пришедшей в голову шальной мысли про мешок с ногами, как в тот же миг у холщевого выросли две конечности! Мешок вскочил на ноги и затопал в сторону дома.
— Во, чудеса!!! — всплеснула руками баба. И забыв про усталость, заторопилась вслед убегающему имуществу. Бежит, а сама думает:
«Дела-а-а! Неужто дошла до господа моя молитва?.. Боже правый! Ну, если ты меня и вправду слышишь, сделай так, чтобы у него руки выросли! Какой бы мне тогда в хозяйстве помощник был…».
Бац! — и из мешка выскочили две сильные мужские руки!
Вконец очумела от чудес тетка:
— Наконец-то и мне счастье привалило!!! Что-ж, грех не воспользоваться случаем, коли он сам в руки идет… А теперь, господи, — собралась с мыслями женщина, — пущай у мешка голова явится! Пусть мне песни поёт, чтоб легче шагалось, да и дома будет с кем поговорить по душам. А, господи?..
И на этот раз исполнилось желание! Да такая рожа пригожая нарисовалась — просто вылитый Ален Делон пополам со Штирлицем!
Представляете: идёт по дороге мешок, бабу за локоток галантно поддерживает, песни поёт голосом Магомаева! С ума сойти, какая картинка!
От всего происшедшего совсем зашкалил адреналин в тёткиной крови. Вспомнилось ей, что не так уж и много годков ей набежало, и что, если приодеть её да подкрасить где надо, будет она женщина в самом, что ни на есть, соку! Нахлынули из памяти сцены молодой, весёлой жизни. И так ей захотелось вновь ощутить мужскую ласку, крепких объятий, жарких поцелуев и горячей любви, что она остановилась, повернулась к Делону-Штирлицу фасадом и прильнула к нему всем телом. Голова её опустилась на пыльное плечо мешковины, и когда она почувствовала руки, бережно обхватившие её талию, то закрыла глаза и тихо прошептала:
— Боже! Прошу тебя: дай ему…, — и внезапно смутилась, не находя подходящего слова, подобающего такому торжественному моменту. — Дай ему… ну, ты понимаешь, о чём я…
И замерла.
«Сейчас! — пронеслась со страшной скоростью мысль. — Сейчас я почувствую! Снова смогу ощутить эту всепоглощающую силу! Снова почую в себе эту сладостную плоть!».
Вместо этого она услышала голос, идущий с небес:
— Нет, раба божья! Это уже ЧЕТВЁРТОЕ желание. Перебор!