… Как я не старалась Петр меня все таки подкараулил в коридоре.
— Так и будешь бегать от меня? — от него пахнуло перегаром.
— Пустите меня! — пискнула я и попыталась прошмыгнуть мимо него в купе.
Отпускать меня в намерения Петра не входили. Он сграбастал меня в охапку и втокнул в соседнюю дверь.
Блин! Попалась-таки… Правильно, зачем ему свое купе — в купе своей подруги ему сподручнее будет…
Внутри курила Маня.
— Ну что, подругу приволок? — она посмотрела на меня захмелевшим взглядом.
— Ага! — радостно подтвердил Петр. — Хотела сама прийти, да стеснялась…
С этими словами он толкнул меня на полку напротив Мани.
— Да не бзди, Мань. Девка моя без комплексов — вон по поезду без трусов разгуливает! Хочешь перед тобой заголится?
— Да ну тебя нафиг, Петр! Звиздишь, как обычно!
— Ну что, Юлька, — Петр плюхнулся рядом со мной и приобнял меня. — Покажешь себя перед моей землячкой?
Я не понимала, что со мной происходит, но это непотребное и даже хамское предложение отозвалось у меня судорогой в животе. Я повела плечами пытаясь освободиться, но это не было сопротивлением… Петр почувствовал, что я не в состоянии противиться и перешел к активным действиям: он откинул в стороны подолы моего платья. Трусы к сожалению я так и не успела одеть. Всё совсем, как пару часов назад в нашем купе. Я краем глаза увидела, как у Мани округлились глаза.
— Чего тушуешься, Мань? Я же говорю ручная девочка! — Петр довольно осклабился.
— Слышь, Юлька! — обратился он ко мне. — Чего зацементировалась? Покажи моей землячке свою пизду!
От стыда я была готова провалиться сквозь землю. Но к стыду примешивалось чувство дикого возбуждения… Ни когда я подобного не испытывала.
Сидя напротив Мани, я слегка раздвинула ноги и натолкнулась на её требовательный взгляд.
— И это всё? — не опуская взгляда она затянулась сигаретой.
— Подожди, Мань! — сбоку раздался голос Петра. — А давай-ка, малая, мы продолжим с тобой на чем мы остановились…
Я непонимающе уставилась на него.
— Ну чего ты таращишься? — Петр встал с полки. — Ты, Мань, понимаешь: как раз перед тем, как ты двери перепутала Юлька хотела меня своим ртом порадовать. Правда?
Я, как в тумане кивнула головой. Петр встал напротив меня.
— Ну что, продолжим? — он взял мою руку и протянул её к своим треникам. Машинально я потянула за шнурок… Снова его член покачивался передо мной. Синеватая крупная головка, переплетения вен…
— Налюбоваться не можешь? — Петр потянул меня на себя и вот его член оказался в считаных миллиметрах от моего лица.
Ну вот и пал мой первый бастион… Какой же он здоровый — толком не влазит мне в рот… Ну вот вроде нормально, но как же болят челюсти… Блин, нет места языком ворочать… А давай-ка так… Вроде получается… Ну, что, Юля, поздравляю: вот и испохабили тебе рот! В школе смеялась над Катькой Смирновой? Всей школой дразнили её хуесоской? А вся её вина была в том, что та встречалась с одноклассником и по его же просьбе сделала ему минет, а он взял и растрепал всем. Катька тут же получила статус школьной шлюхи: ни кто с ней не встречался, ни кто не дружил — всё общение заключалось в том, что на школьной дискотеке её заводили в спортзал и ртом пользовались все желающие. Одноклассники рассказывали, что сначала она вроде противилась этим походам, а потом толи привыкла, толи понравилось, толи смирилась с ролью бесплатной школьной минетчицы, но своих кавалеров обслуживала она безо всякого принуждения. Дошло до того, что на перемене её вели за школу в кусты и там она отсасывала всем желающим. На выпускном её напоследок затащили в спортзал, даже кое-кто из учителей пожелал воспользоваться ртом юной выпускницы… Но промашка вышла — в спортзал пошли курить кто-то из родителей выпускников, в том числе и отец Катьки… Сама не видела, но представляю его лицо, когда он увидел чем занята его дочь. Такой скандал был — ужас! Говорили, что пришлось семье Смирновых переехать из Москвы куда-то на периферию — не было жизни из-за этой истории… Но её то хоть заставляли в начале, а меня кто заставил? Если она хуесоска, то я тогда кто?… Ну, не сунь же ты его в горло!
… — Чудо, а не рот! — сквозь раздумья я услышала надо мной голос Петра. — Глянь, Мань, как помпует девка!
— Ну да, настоящая хуесоска! — я краем глаза увидела скраю лицо Мани, которая внимательно наблюдала за минетом в моем исполнении. — Такой черенок я бы не смогла осилить, а эта хоть и соплячка, а заглатывает, как матерая проблядь…
… — Глотай, глотай, — бормотал Петр двигая моей головой на своем члене. — Во, не филонь — малафья-то она полезна!… Ну что, всё высосала? — С этими словами Петр извлек из моего рта свой член. Я машинально облизнула губы.
— Что, понравилось хуй сосать? А, малая?
Я только беспомощно кивнула головой…
— Ещё бы не понравилось! — засмеялась Маня. — Мужской член — что твой чупа-чупс — ещё вкусней!
— Ладно. Давай-ка раздевайся догола, а то дохрена на тебе одежды! — Петр уже распоряжался мной, как своей вещью. И такое обращение играло со мной злую шутку: я действительно хотела ему подчиняться. Где-то глубоко во мне боролась прошлая Юля, но это борьба была настолько слабой и тщетной, что избавиться от платья, лифчика и балеток было вопросом одной минуты…
— Так, давай-ка на спину… Вот… Ноги повыше… Ещё… Ну тебя нахер — руками держи! Вот так… А теперь лови… На… Оп…
Я сначала молчала, но это длилось не долго:
— А… а… а… а… а… ой… а… ох… — все чаще и чаще стали раздаваться из моих губ звуки…
— Ну что проняло, Юлька?… Погодь… Выебу так… что ни один твой… сопляк не сдюжит… А… Ух… На…
… А помнишь Ленку Никишину? Твоя же подруга была. Лучшая. Шестнадцать ей было, когда черножопые её поймали возле дома вечером. Ленка с гимнастики возвращалась, а они её сграбастали и в подвал. Она ни когда не рассказывала, что с ней делали в том подвале, но домой она вернулась только утром. Родители устроили допрос, но всё было видно и без допроса всё было видно. Ленка просила ни кому не говорить, но ни кто её не слушал — вызвали участкового, написали заявление… Этих черножопых нашли, и нашли довольно быстро — благо жили где-то через 2 дома. Но для Ленки на этом злоключения не кончились. В социальных сетях на адреса Ленкиных одноклассников, друзей стали приходить фото. Фото с Ленкой. Мне тоже они приходили. Особенно запомнилось одно. Совершенно голая белокурая Ленка, лежа на спине поджимает ноги под коленками, а над ней нависло волосатое тело и вводит в ленкину дырку здоровенный член. При чем кадр был взят так, что ни о каком насилии не могло быть и речи, более того — на губах Ленки было некое подобие улыбки. Узнать, что в подвале было на самом деле мне не довелось: родители тут же запретили мне общаться с Ленкой, заставили удалить все аккаунты из соцсетей, оформатировали жесткий диск моего ноутбука. Берегли меня так сказать… Фото долго ходили из телефона в телефон, из почты в почту… Всякие, но на всех Ленка была в роли добровольной малолетней порно звезды. Но мне почему-то запомнилась та — с руками под коленками…»Сучка не захочет — кобель не вскочет! Проститутка твоя Ленка и чтоб её в нашем доме ноги не было!» — вот и всё, что мне тогда сказала мать… Интересно, чтобы она сказала сейчас, если бы увидела, как её любимое чадо лежит в позе Ленки перед бывшей уголовницей и малознакомым мужиком, и этот мужик суёт в её доченьку свой отросток? Кем бы я оказалась: блядью или жертвой обстоятельств? А ведь я была уверена, что Ленку тогда изнасиловали. Может её запугали, может накачали какой-нибудь гадостью, что она позировала перед камерой, но шестнадцатилетняя Ленка сама никогда в жизни не делала такие вещи.А я жертва? Я — блядь! Самая что ни на есть! — Ых! — сипел Петр, вгоняя в меня свой член. — Чудо, а не пизда! Шевели жопой, а ща как наподдам!…
Петр взялся мять мою грудь. Делал он это грубо: захватывал руками, выкручивал соски…
— Мелковаты цыцки у тебя… Но дело поправимо… Начнешь малафью пить, кобелям свои дырку подставлять… Тогда и сиськи в рост пойдут…
— Сто процентов! — засмеялась Маня. — Девка толком и не ебана, а как пройдет по рукам, то и жопа и сиськи подрастут! Помнишь Наташку Сидорцову? — обратилась она к Петру.
— Ну… и чё? — ответил Петр, не прекращая вколачивать в меня свой член.
— Я ж с ней в школе училась. Худющая была, что твоя щепка — ни сиьки, ни письки! Потом в Москву учиться поехала. Там с каким-то Вазгеном любовь у неё случилась. Даже вроде он у неё первый был. Только у этого Вазгена любовь к Наташке быстро прошла и стал он её под своих земляков подкладывать. И на круг её пускали, и залетала она от них… Так вот, видел бы ты Наташку к четвертому курсу — настоящая баба. Ну, а чего — гормоны, как пошли играть — так и жопу в бублик раздуло, и дойки в рост погнало. Так что твоя ещё свежачок, а как обкатают девку — будет самый смак!
— Эй! — Петр цыкнул на меня. — Давай-ка ноги повыше, а то уши развесила — думаешь и так сойдёт?… Вот… На… А… А… Ух…
… Интересно, а как я выгляжу со стороны? Так же по-блядски, как Ленка на том фото?
— Ах… ой… а… а… а… а… а… ой… — вторила я Петру.
— Ну-ка глянь, как мой молодец тебя буравит! — на мгновенье он замер. Я непонимающе уставилась на него. — Голову подними и смотри, как я тебя сношаю, дурёха…
Я приподняла голову и уставилась вниз своего живота.
— Раз! — Петр вышел из меня. — И два!… И раз!… И два!…
Я, как зачарованная смотрела на то, как блестящий член Петра входит и выходит из моего тела. Зрелище завораживало своей непристойностью, но эта непристойность сладостью отдалась в моей промежности.
Меня ебут! Да, именно ебут! И как же мне хорошо! Мамочка… Как я люблю, когда Петр меня накачивает своим членом! Как же я люблю его член… Все таки я шлюха… Какая же я блядь…
… — Слышишь, шкура, а меня порадуешь? — неожиданно для себя я